Домашняя работа
Пересматриваю записи в своем дневнике садовника шести-, восьмилетней давности. Вот было время! Как только заканчивался краткий подмосковный сезон садовых работ, с самого начала октября я устремлялся в аэропорт, а оттуда в Европу, чтобы смотреть на осеннюю окраску ее садов. И длился сезон этих познавательно-сентиментальных садово-парковых путешествий аж до начала зимы.
Помню, к примеру, как мы шли с фотографом Михаилом Розановым по знаменитым садам Боболи во Флоренции в раннем декабре под сенью огромных опадающих гингко — и напевали мотив Розенбаума про ковер из желтых листьев. Так родилась наша выставка «Натурфилософия» о великих садах и парках Европы.
Помню Шеффилдс-парк в Сассексе, заложенный в XVIII веке отцами-основоположниками «английского» садового стиля Ланселотом «Кэпбэбилити» Брауном и Хэмфри Рептоном. Французской школе прямых аллей, стриженых боскетов и узорчатых партеров они противопоставили плавные, заимствованные у природы линии, извилистые дорожки вдоль пруда, прогулка по которым открывает путнику все новые и новые виды. И тем самым написали новую главу в истории садово-паркового искусства. В середине ноября замысел отцов-основателей был особенно ясен, ведь перемена картин переливалась всеми оттенками карминного и рубинового цветов.
Помню сад в голландской глуши еще одного садового новатора — знаменитого Пита Удольфа. Это он придумал разбивать в центре современных городов, среди небоскребов из стекла и бетона оазисы с буйством многолетников, трав, полевых цветов, которые на контрасте дают жителю мегаполиса чувство покоя и воли. Самый известный из таких садов — Хайлайн-парк в Нью-Йорке, но вдохновлены методом Удольфа и наши московские Музеон с Зарядьем. Сад вокруг дома Удольфа в голландской деревушке Хюммело — его творческая лаборатория. Я был там октябрьским прозрачным утром, когда отцветшие многолетники стояли, покачиваясь, на фоне окрестных зеленых полей. На первый план выходил не цвет, а структура растения, совершенство форм, созданных самой природой. Сам Удольф не раз говорил, что его любимый аспект сада — именно осенний.
А фирменная буковая рыжина осенних баварских гор! И среди них — идеально-круглое альпийское озеро Айбзее у подножия горы Цугшпиц в окрестностях Гармиш-Партенкирхена, или плывущий в облаках среди зелено-рыжих гор лесов замок Нойшванштайн безумного короля Людвига II (именно таким качестве его и процитировал в заставке своих мультиков видный масон Уолт Дисней).
Да много чего еще можно вспомнить. «Не говори с тоской: их нет, но с благодарностию — были!» — любил цитировать Жуковского в таких случаях мой покойный друг, основатель и главред «На Рублевке» Эдуард Дорожкин.
Что же делать нам, любителям осенней красоты садов, теперь, когда ехать в Европу долго, дорого, да и не очень прилично по морально-этическим соображениям? Очень просто, отвечу я вам. Надо вспомнить то, что прекрасно знала еще Екатерина II, а до нее Петр, а до них Рюриковичи — и лишь потом мы как-то все подзабыли. Европа – это ведь не континент, а идея, символ исторической центральности, и мы охотно поспорим с теми, кто считает, что цивилизация перемещалась из Греции в Рим, а потом на север, через Альпы, сквозь мрак Средних веков к Ренессансу. Гораздо правдивее другой маршрут: наследие античности десять веков бережно хранилось в восточной части империи — Византии, а после осады турками и падения Константинополя третьим Римом стала, как справедливо заметил инок Филофей, Москва. Так что прав на то, чтобы быть Европой у нас не меньше, если не больше, чем у Берлина, Вены и Парижа. Что прекрасно понимали Екатерина и Петр, разбивая под Петербургом великие европейские сады.
Вот в них и надо гулять нынешней осенью. Номер один, конечно — Павловск, про который писал тот же Жуковский: «Иду под рощею излучистой тропой; //Что шаг, то новая в глазах моих картина». Павловск считают вообще лучшим образцом «английского» парка во всей Европе — и особенно пронзительной его пейзажная меланхолия становится именно осенью. Впрочем, и на Рублевке есть выдающиеся осенние виды — взять хотя бы медно-золотые от облетающих иголок двухсотлетние лиственницы парка в Архангельском. Посаженные, казалось бы, слишком тесно, в двух-трех метрах друг от друга, они образуют идеальные в своем природном несовершенстве кулисы для изящного дворца Голицыных-Юсуповых на холме над Москвой-рекой...
Да и в своем саду вы можете добиться эффекта не хуже: благо почти все те растения, дивиться осенней окрасе которых мы десять лет назад летали в Европу, за это время стали доступными и у нас, прошли акклиматизацию и преспокойно продаются в питомниках. Это и превращающийся осенью в ярко-малиновый шар бересклет крылатый, и дуб красный, и разнообразные американские клены, и гингко — самое древнее дерево в мире с непривычными треугольными листочками, которые осенью ловят на счастье, и даже небольшие японские клены — они тоже, как выясняется, могу у нас расти и зимовать.
Ну и зачем куда-то ехать? Ведь, как ни крути, самое главное путешествие в нашей жизни — это дорога к самому себе.