Я обещаю вам сады

Каждый год в июне Великобритания отмечает день рождения своего главного садовника, Ланселота Брауна. В историю Ланселот Браун вошел под прозвищем Capability. Его часто переводят как «Умелый Браун», что неверно.

На самом деле прозвище родилось из любимой присказки Брауна. Общаясь с заказчи­ками — ими были главные аристократы
 и лендлорды, — Браун говорил, что их земля имеет огромные возможности (capability) для улучшения. Заказчики соглашались, выделяли гинеи, и начи­нались работы собянинских масштабов.

Во имя нового «пейзажного стиля» сносились все приметы предыдущей французской садовой моды: прямоуго­льные аллеи, лабиринты и «зеленые кабинеты», клумбы с цветами и партеры, высушивались пруды и копались новые, исправлялись берега рек.Браун, став­ший в 1764 году королевским садоводом, с таким усердием занимался реконструк­цией имений (он имел около ста заказов), что однажды отказался от выгодного предложения в Ирландии, сказав, что еще не закончил переустройство всей Англии в пейзажном стиле. В итоге вся природа английских парков (а вся Англия есть большой рукотворный парк), ее смягченная, женственная красота, говорящая языком полутонов и намеков, — в известной степени заслуга Брауна. Все эти изумруд­ные луга, холмы под низкими облаками, змеевидный изгиб ручья (на деле исправ­ленный по «линиям красоты»), стоящие 
в живописном беспорядке деревья — Браун стал расставлять их группы по образцу карточной десятки пик, чтобы замкнуть пейзаж, сделать его интимным.

Браун был простецкого происхож­дения, после сельской школы работал подмастерьем садовника, потом заведо­вал кухонным огородом у лорда Кобэма в поместье Стоу. Там в его обязанности входило также водить гостей по парку — так Браун научился хорошим манерам и понял, как вести себя с людьми привилегированного сословия. Довольно быстро мальчонка стал главным садовником имения, а после и всей Англии.

Творя свои сады, как он сам говорил, «с чувством поэта и глазом художника», Браун исходил из того, что в природе нет прямых линий. Отсюда его главное противоречие с модной до него французской парковой школой, основанной великим садовником Ленотром. Французы преоб­разовывали природу по воле короля, чья слава, как лучи солнца, распространя­ется за горизонт. Отсюда бесконечные прямые аллеи и каналы, стриженые деревья, арки. Английский парк, наобо­рот, мягко природу подправляет: вводит в пейзаж новые растения, доводит до совершенства контрасты и виды, делает крайне деликатной грань между парком и окружающими его полями и лесом.

У сдержанности английского парка есть и еще одна причина — климат.
 В Англии тепло, но часто идет дождь, зимой рано темнеет — каждой воз­можностью вырваться на улицу надо пользоваться. Причем пойти гулять не куда-­нибудь, а именно в парк. Его изви­листые и ровные дорожки проложены специально для прогулок, с них открыва­ются виды, искусно созданные группами деревьев, а в самых выдающихся местах поставлены скамейки.

Какой контраст с французским садом! Там король с бал­кона дворца смотрит, как маршируют мимо стриженых лип мушкетеры. Английский парк создан для сентиментальных прогулок свободных
 и просвещенных натур, а не для помпез­ных парадов и марлезонских балетов, призванных услаждать взор скучающего короля. Французский парк с его фонта­нами и скульптурами — дитя эпохи абсо­лютизма, безумных прожектов и трат. Английский — порождение демократии и капитализма: траты, как заповедовал Адам Смит, даже большие, должны быть рациональными и разумными. Впрочем, вот с этим Браун бы все-таки поспорил: очевидно, что для красоты ему было ничего не жалко.